Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 41
Очень хочу мысленно побыть с Пухом, но не могу перестать думать про Ину. Мантас знает, что сегодня мы закончим читать раньше.
Теперь его очередь, он читает «Чайку по имени Джонатан Ливингстон», потом берет Библию – книгу, которая некогда была самой популярной, и это свидетельствует об извращенной тяге предков к божественному.
«Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной».
Долина… Долина… Стараюсь вспомнить, когда видела ее в системе. Закрываю глаза и вижу стадион, местами зеленый, местами серый, – а на нем вижу себя и Ину. С одной стороны появляется Мантас, с другой – Дана. Мы медленно идем друг другу навстречу, и тут из-за угла выскакивает районный санитар.
– Сними ты эту оболочку.
Мантас смотрит на меня. Я открываю глаза, и картинки мгновенно исчезают.
– Что?
– Сними ее.
– Но это невозможно.
– А ты попробуй.
– Зачем? – спрашиваю я.
– Может, больше бы почувствовала.
Мне не надо чувствовать больше. Хватит и того, что я дефективная и должна посещать терапию. Кроме того, я не хочу видеть у себя на ногах все эти волоски с жилками, пусть лучше прячутся под бионом. Снять оболочку я смогу когда угодно. Когда-нибудь потом.
* * *
Слышу от Ины странные слова:
– Мне та кровь очень понравилась.
Это она сейчас так говорит. Через тридцать шесть часов, со вшитой микросхемой, она такого не скажет.
– Понравилась? – Я почти вплотную придвинулась к ней.
– Она такая настоящая.
С чем она сравнивает, что для нее настоящее? Уже давно все понятия поменялись, и не один раз.
– Она как песок около моря – тот, который пачкается.
– Или моделин, – подсказываю я.
Ина мотает головой:
– Моделин из лаборатории. Он не пачкается.
Ина себя в этом убедила. Сидела с голыми коленками на балконе, зажимала рану и от страха придумала, что вкус крови может понравиться.
Потом Ина рассказывает про Итру.
– Он за мной больше не гоняется.
Не знаю, о чем они между собой говорили. Ина поняла, что я приходила в школу, чтобы отругать Итру. Хотя мы не произносим слова ругать. Мы пользуемся другим словом – информировать.
Я ведь так и не спросила Ину, почему она тогда соврала, будто Итра ее не поднял. Может, потому, что я после разговора с Итрой сидела на лавке довольная, улыбалась. Мне очень понравилось болтать с Итрой, а значит, и сам Итра понравился.
– Давно вы дружите?
– Только с этого года
– Хорошо. Дружи с ним, – говорю я.
Ина внимательно смотрит на меня.
– А вдруг я после вшивания не захочу?
– С чего ты взяла?
– Рита сказала. Несколько девочек после вшивания перестали разговаривать с некоторыми подружками.
Я о таком и не слышала.
Разве микросхема позволяет понять, с кем стоит общаться, а с кем нет?
Ина поворачивается ко мне спиной, и мы сидим, прислонившись друг к дружке – единственное рекомендуемое физическое прикосновение.
– А если у меня с Итрой такое случится?
– Не думай об этом, – советую я.
Но мне и самой становится неспокойно. И Ина, вижу, мне не верит.
– Что вы еще делаете с Итрой?
– Всё. Играем в шашки, в мосты, в морской бой. Еще в покер – он меня учит.
Старинные игры. Видно, и у сестренки такие же наклонности, как у меня. Предрасположенность к…
– Но на прошлой неделе мы почти не разговаривали. И на этой тоже. Создавали себе бионов.
– Бионов?
Мы в начальной школе еще своих двойников не создавали. Зачем их так торопят? Ведь эту работу надо выполнять очень внимательно. Надо хорошо сосредоточиться и долго удерживать внимание, чтобы создать как можно более точную копию.
Смотрю на Ину. Я все еще не знаю ее. Почти. Как и многих других, с кем каждый день вижусь и разговариваю.
Ина была зачата в системе. Донора мама выбрала в банке, так что у нас с Иной разные биологические отцы. Потом клетки, мамину и этого донора, поместили в пробирку, и там произошло оплодотворение. Дальше эмбрионы развиваются в биоматке: это удобно, потому что там всё под наблюдением и всё фиксируется. В этой самой матке они могут провести и младенчество, если родители пожелают, но большинство младенцев пока растет при родителях.
Маленькие дети и ученики начальной школы чаще встречаются с близкими, чем пятиклассники и те, кто еще старше. Им пока не говорят, что тянуться к живым людям ненормально. Я читала, что в будущем станет по-другому. Такие дети, как Ина, которая бежит то ко мне, то к маме, больше по комнатам бегать не будут. Ина, как и я, еще успела попользоваться свободой. Хотя, может, в будущем эти воспоминания о свободе станут для Ины всего лишь ненужными помехами.
Когда Ина пойдет в пятый класс, она переселится в отдельную комнату и там закроется. У нее и теперь есть отдельная комната, как у всех, – с первого месяца жизни. Ко мне или к маме Ина может зайти в любой момент, даже ночью. Но ночью Ина крепко спит. Не просыпаясь. По крайней мере, спала до тех пор, пока не подружилась с Итрой и не упала. Теперь она спит не так спокойно.
– У тебя есть мечта? – спрашивает меня Ина.
Это еще что, откуда она знает такое слово? От Итры услышала?
– Не знаю. – Я пожимаю плечами, потому что в последнее время моя жизнь – сплошное укрощение нездоровых наклонностей, и мечты входят в их число.
– А у нас с Итрой есть, – говорит Ина и улыбается.
Она изменилась, а я и не заметила. Может, потому, что сама была погружена в терапию, встречи с Даной и разговоры с Мантасом.
– И какая же, – спрашиваю, – у вас мечта?
– Итра сказал, что можно скрыться из системы.
Смотрю на Ину и вспоминаю все разговоры с ней. Их за всю нашу с ней жизнь набралось не много. Даже тогда, когда Ина приходила в мою комнату, мы не обязательно разговаривали. Чаще всего сидели с блокнотами в руках и, как те мальчишки в парке, хихикали, не отрывая взгляда от блокнотов, не поднимая головы, не переглядываясь. Иногда прислонялись друг к дружке спинами.
* * *
В день, на который Ине назначена процедура, Мантас плохо себя чувствует. И мне тоже плохо, но по-другому. Я понимаю, что не могу так часто с ним видеться. Оказывается, каждый день встречаться, каждый день сидеть в сейфе – это для моего организма совсем не годится.
– Давай сделаем перерыв, – предлагаю я Мантасу.
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 41
